Любая выполняемая профессиональная деятельность есть социальная функция. Педагогическая деятельность есть вид социальной функции.
Если конкретную профессиональную деятельность называют учебной (учением, обучением), то человек, исполняющий эту деятельность, на вопрос, какая у него профессия, ответит – учитель. Следовательно, учитель – это профессия, и слово «учитель» – название этой профессии. Но далее с названием профессии учитель происходит метаморфоза. Длительное употребление слова «учитель» привело к довольно легкому с ним обращению, что позволяла грамматика языка. Стало возможным говорить и писать о «профессиональной деятельности учителя», о «профессиональных качествах учителя». Эти выражения стали настолько привычными и обычными, что даже не возникает вопроса: «А соответствуют ли приведенные словосочетания (выражения) действительности?» При некоторой рефлексии над приведенными выражениями обнаруживается: 1) из первого выражения следует, что учитель, оказывается, может выполнять не только профессиональную деятельность, т. е. учебную, но и другие виды деятельности; 2) если воспользоваться данным выше определением, что учитель – это профессия, то, заменив в первом выражении слово «учитель» словом «профессия», мы получим обыкновенную тавтологию: о «профессиональной деятельности профессии». Совершив такую же операцию со вторым выражением, мы получим такую же тавтологию: о «профессиональных качествах профессии»; 3) но из преобразованного второго выражения теперь следует, что, кроме профессиональных качеств профессии, есть еще и непрофессиональные качества профессии; и 4) фактически мы имеем дело с отождествлением профессии учитель с реальным живым человеком как единством природного и социального. Именно человек может выполнять учебную профессиональную деятельность и другие виды деятельности, именно он может иметь профессиональные качества и многие другие. А учитель (профессия) может быть только учителем (профессией).
Но на этом метаморфоза не прекратилась. Педагогика имеет в своем составе весьма большое количество слов, обозначающих учителя. И одна из причин, что проблема субъектов педагогической деятельности не решена, – это огромное количество синонимов. Учитель – личность, педагог, преподаватель, наставник, мастер, человек, лицо, профессия, педагогическое средство, инструмент, субъект, индивид.
Автор «Педагогической психологии» (1997 г.) И. А. Зимняя приводит «Ролевой репертуар Учителя (по В. Леви) из его книги «Искусство быть другим» (1968 г.). Репертуар представлен рисунком, в центре которого слово «учитель», а от него в разные стороны направлены стрелки с «нанизанными» 36-ю названиями ролей (деятельностей), которые может выполнять учитель (кумир, любимый человек, друг, товарищ; врач, психотерапевт, утешитель; ученый, исследователь, наблюдатель; проповедник, оратор, рассказчик; артист, клоун, шут; оценщик, критик, судья; контролер, надсмотрщик; инструктор, тренер, дрессировщик; информатор, консультант, советник, эксперт; лидер, руководитель, организатор, наставник, просветитель; нянька, опекун, воспитатель) [51, c. 211 – 212].
И. А. Зимняя соглашается с такими ролями учителя и добавляет свои (космонавт, хирург, гонщик, менеджер, бизнесмен и т. д.). Но, с точки зрения представляемой нами позиции, все эти роли не составляют содержания профессии учитель и недопустимы как педагогические явления. В лучшем случае, то, что выделено психологами как роли учителя, может быть использовано (применено), например, в учебной деятельности в качестве форм для предъявления учебного содержания. Учитель при этом не перестает быть учителем.
Эти роли не понятия, не термины, а просто слова, посредством которых происходит отождествление с реальным человеком, что почти не осознается. Не замечая, что профессия учитель отождествлена с человеком, ученые строят словесные конструкции, в которых профессию учителя легко переименовывают и превращают в воспитателя. Например, утверждается, что учитель воспитывает, или учитель воспитывает ученика или учитель и есть воспитатель. Но эти словесные построения представляют содержание, которое не только не соответствует действительности, но и искажает ее. Летчик не может варить сталь, сталевар не может лечить, так и учитель не может варить сталь, не может воспитывать и не может быть воспитателем.
Подобные словесные конструкции искажают действительные отношения, лежащие в основе практической педагогической деятельности, – это отношения взрослого и ребенка: взрослый воспитывает ребенка, взрослый учит (обучает) ребенка. Отношений в обратной последовательности – ребенок воспитывает взрослого и ребенок учит (обучает) взрослого – в действительности нет и не может быть. Это только игра воображения, результаты которого имеют место в обыденном общественном сознании, где считается, что ребенок воспитывает взрослого, и даже сами педагоги иногда говорят и уверяют, что их воспитали воспитанники или обучили ученики (дети).
Отождествление (смешение) человека с профессией происходит потому, что не замечаются, не осознаются и не проводятся различия между социальным, проявляющемся в форме профессии, и человеком в его натуральной форме. Это обусловлено тем, что фактически один и тот же человек может выполнять социальную функцию (профессию) учителя, врача и многие другие функции. Но оттого, что это может происходить, не следует, что эти функции один и тот же человек исполняет в одно и то же время и что одна четко определенная социальная функция, например учитель, может быть выполнена другой социальной функцией, например врачом, сталеваром.
При употреблении слова «учитель» в нашем сознании, видимо, возникает образ человека, с которым мы имели дело в свои школьные годы, который нас действительно чему-нибудь научил. Аналогично при употреблении слов, например, «шофёр», «сталевар», «врач» и т. п. у нас также возникают образы людей, и мы можем сказать, что «шофер – это человек», что «сталевар – это человек», что «врач – это человек». Следовательно, можно утверждать, что и учитель, и шофёр, и сталевар, и врач – это люди. Возникновение зрительного образа и его осознание являются особой реальностью, которая и составляет основу понимания, фиксированного элементарными логическими утверждениями. Но этого основания недостаточно, чтобы установить сущность названных явлений. И соответствуют ли такие утверждения действительности, нет ли здесь какого-нибудь логического недоразумения? На этот вопрос следует ответить утвердительно.
Во-первых, составленные суждения не дают возможности увидеть различия между учителем, шофёром, сталеваром, врачом, они для нас только люди. В таких суждениях стерты различия, в них представлено не различие, а общее, объединяющий признак.
Во-вторых, с точки зрения логики, в приведенных суждениях термины не распределены: предикат суждений – человек – не распределен полностью. Если осуществить обращение[1] этих суждений, то обнаруживается несоответствие содержания действительному положению вещей. При обращении получим суждения: человек – это учитель, человек – это шофер, человек – это сталевар, человек – это врач. Но поскольку человек не только учитель, шофер, сталевар, то суждения оказываются неточными относительно действительности. Необходимо изменить суждения, чтобы они соответствовали действительности, например: «Некоторые люди являются учителями», «некоторые люди являются сталеварами» и так далее. Или «некоторые из людей могут быть учителями, или сталеварами, или шоферами»; или «каждый человек может быть учителем, или шофером», или «каждый человек может быть в разное время или учителем, или шофером, или сталеваром и т. д.» В таких суждениях предикат оказывается распределенным, а содержание суждений соответствует известной нам действительности.
В-третьих, устанавливается первичность происхождения человека по отношению к учителю, шофёру, сталевару и другим аналогичным явлениям, связанным именно с человеком как родовым признаком для субъектов деятельности. Из этого следует, что не учителя надо определять признаком явления человек, а человека отличать от другого человека по некоторому признаку, по одному из многих, присущих социально образованному человеку.
Чтобы у нас были основания называть так некоторых конкретных людей, мы должны, во-первых, знать, что такое учитель, шофёр, сталевар; во-вторых, зная это, мы должны понимать, что тот, кого называем учителем, умеет учить, тот, кого называем шофёром, умеет водить автомобиль, тот, кого называем сталеваром, умеет варить сталь. То есть человек называется так не потому, что он есть человек, а потому, что данный конкретный человек имеет некоторое качество «умеет»: умеет учить, варить сталь, водить автомобиль. Но на лбу человека не написано, какими качествами он обладает, по внешнему виду человека также нельзя достоверно судить о наличии у него тех или иных качеств (за исключением некоторых случаев).
Поскольку в обществе эти качества составляют и представляют различные профессии, то человек может иметь соответствующий документ, в котором записано, что ему присвоена та или иная профессиональная квалификация, тогда у нас появляются основания называть этих людей по названию профессии. Но это основание не означает, что имеющий данный документ владеет и должными профессиональными качествами. О таких качествах можно судить лишь тогда, когда они проявляются, а проявляются они тогда, когда человек действует. В момент проявления этих качеств (действий) человек учит, водит автомобиль, варит сталь. Проявление этих качеств и является действительным (объективным) основанием признания, что человек умеет водить автомобиль, варить сталь, учить. Но, прекратив действия, в которых проявляются эти качества, человек перестает водить автомобиль, варить сталь, учить. Следовательно, человек перестает быть шофёром, сталеваром, учителем и т. д.
Дело несколько изменится, если эти качества (умения) становятся постоянной трудовой обязанностью человека, профессией. В этом случае к человеку присоединяется название профессии как постоянный признак, тогда для определенного круга лиц (людей) некоторый человек перестает быть человеком и оказывается шофером, сталеваром, учителем, хотя объективно таковым он является только при выполнении своей трудовой обязанности (социальной функции). Эти качества не являются природными, они созданы деятельностью общественного человека и являются социальными качествами. Поэтому учитель не просто человек, а только человек, который учит, который осуществляет учебную деятельность. Аналогичным образом и воспитатель – это не просто человек, а только человек, который воспитывает, который осуществляет воспитательную деятельность.
[1]«Обращение суждения является непосредственным умозаключением. Данная операция основана на том, что во всяком суждении отображаются не только предметы, зафиксированные в субъекте, но и предметы, мыслимые в предикате» [67, c. 398].