Различение объекта и предмета – это чисто гносеологическая проблема. Возникает она всегда там, где по каким-то причинам перестает работать методологическое требование об использовании строго определенных понятий, и всегда там, где предмет науки, к которой относится данная деятельность, еще не выделен и не обоснован.
Различие между объектом и предметом возникло в связи с исследованиями в области гносеологии. Изучая объективный мир, те или иные его стороны, человек вырабатывает объективные знания об окружающей реальности. Каждый последующий исследователь прежде, чем приступить к изучению некоторого реального объекта, обязан изучить имеющуюся в обществе совокупность знаний, представляющих этот объект. В этом случае совокупность знаний становится предметом изучения. Довольно часто исследователь, изучив совокупность знаний об объекте, невольно считает, что им изучен сам объект, тем более, что содержательная часть и объекта, и предмета пока совпадает. Таким образом, создается иллюзия сходства двух предметов: предмета, принадлежащего объективной реальности, не зависимой от человека, и предмета, произведенного познавательной деятельностью человека. И то, и другое являются предметами для познания человека. Здесь возникает необходимость различать эти предметы, что и приводит к разделению двух предметов познавательной деятельности человека – на объект и на предмет. Такова ситуация и в педагогической науке.
Поскольку каждый раз после очередного исследования (изучения) человечество оказывалось перед фактом более глубокого понимания изученного предмета, то и сам предмет представлялся несколько иным, чем это имело место до его изучения. Менялось, видимо, и отношение к этому предмету. Измененное представление о предмете изучения в ряде случаев оказывалось перенесенным и на сам предмет изучения, в связи с чем получалось, что изменился и предмет изучения. Это представление, из которого исходили исследователи, поддерживалось и общим философским принципом утверждающим, что сам мир и всё в мире изменяется.
Что же всё-таки изменилось? Предмет, который был выделен для изучения, изменился в результате его изучения, или все-таки изменилось наше знание об этом предмете? Человек, выполняющий то или иное исследование, изучает выбранный им предмет. Завершив исследование этого предмета, он может переключиться на другой предмет и вновь осуществить исследование (изучение). Но это уже другой предмет: человек изменил (сменил) предмет своего исследования (деятельности).
Но изменился ли сам предмет оттого, что его изучали? Конечно, можно предположить, что при изучении реального предмета, предмет может утратить те или иные свои формы, размеры, вес и
т. д. Можно посчитать, что это результат изучения, но на самом деле это изменение не предмета изучения, а изменения выделенной для изучения конкретной вещи, содержащей в себе и представляющей собой предмет изучения. Поэтому, изменяя один или несколько экземпляров вещей, содержащих предмет изучения, изучаем именно этот предмет, а не вещи. Таким образом, несмотря на изменения экземпляра вещи-предмета, наш предмет изучения не разрушается и не изменяется. Именно это свойство позволяет изучить именно этот предмет, а не другой.
Этой неизменностью обусловлено и то, что каждая конкретная наука, выделяя ту или иную сторону реальности (мира), не позволяет исследователю изменять эту сторону, предмет изучения, а также изменять предмет науки. Если исследователь свободно может менять предметы для изучения, то наука как абстрактный субъект, выделив и определив свой предмет, ту или иную реальность, не может изменить своего предмета, оставаясь именно данной наукой. Изменив же этот предмет, данная наука утрачивает и свою содержательную качественную сторону и перестает существовать, являя тем, в лучшем случае, рождение (появление) новой науки.
Если мир, не зависимый от человека, есть объективная реальность как цельный объект, тогда все науки изучают один и тот же объект. Такая абстракция верно отражает понимание объекта, но не позволяет нам познать более точно объективный мир, потому что он состоит, в свою очередь, из громадного количества отдельных объектов, весьма отличных друг от друга. Устанавливая сходства и различия между отдельными объектами реального мира, человек фактически выделяет отдельные объекты, определяет их как предметы, как потенциальные предметы для своей деятельности, для изучения. В этом случае предметы также являются объективной реальностью, ибо их существование не зависит от человека. От человека зависит лишь сам момент выделения объекта. Но выделив объект, человек превращает его в предмет деятельности. Это – особенность человека превращать объект в предмет своей деятельности. Выделенные из объективной реальности отдельные объекты, становятся предметами деятельности человека, и каждый из этих предметов при соответствующих условиях может стать предметом, специальным предметом специфической науки. Этот уникальный факт, позволяющий отличать объект от предмета, остается не замеченным педагогами-иссле-дователями и затрудняет поиски предмета своей науки.
Приняв такое решение проблемы «предмет-объект», сразу же встречаемся с первым затруднением, имевшем место в педагогике.
Если среди выделенных объектов оказывается человек, а с точки зрения объективной реальности, человек тоже есть реальный объект, выделяющий должен назвать его в лучшем случае предметом. Вспомним классическое выражение «человек как предмет воспитания». Но человека не должны называть предметом потому, что, с точки зрения социально образованного человека и социальной науки, это – человек, субъект. Фактически человек не является предметом. Но довольно часто именно так понимается он, и так же к нему относятся – как к предмету, предмету чьей-то деятельности. Предметные отношения одного человека к другому не превращают другого человека в предмет. Они лишь означают неадекватное отношение одного человека к другому
Изучая предмет, человек выделяет те или иные стороны или свойства этого предмета и превращает их в предмет своей новой деятельности, нового исследования. Поскольку предмет науки уже определен, то все предметы конкретных исследований представляют лишь стороны или свойства предмета науки, они составляют части или стороны цельного предмета науки. Путаница и неудобства возникают из-за того, что и в первом случае говорится о предмете, и во втором. Но если в первом случае имеется предмет науки, то во втором – часть или сторона предмета науки. Здесь имеют место отношения части и целого, поэтому предмет в значении часть не тождествен предмету в значении целое.
Другой формой проявления проблемы «объект-предмет» являются исследовательские позиции, в которых тот или иной объект объявляется предметом для многих наук. Так, например, считается, что человека изучают многие науки [60, c. 8]: биология, физиология, анатомия, психология, философия и др.; что учение как одна из форм деятельности является междисциплинарной проблемой и может рассматриваться (изучаться) с позиции многих наук: биологии, физиологии психологии, социологии, этики, кибернетики, философии, логики, педагогики [91, c. 17 – 28]. Таким же предметом изучения многих наук считается и деятельность [189, с. 10].
Отражая такое положение, В. В. Краевский ставит важный вопрос для теории: «То обстоятельство, что деятельность человека изучается рядом других наук, кроме психологии, и осознается как объект, далеко не исчерпываемый предметом этой науки, делает особенно актуальным вопрос: что есть предмет психологии, каково его отличие от предметов других наук, так или иначе изучающих деятельность?» [74, c. 90].
Вопрос ученого является не менее актуальным для наук и дисциплин, в которых исследователями указан или назван один и тот же предмет. Почему мы так легко соглашаемся, что человека или учение, или деятельность изучают многие науки? Если каждая наука имеет свой предмет изучения, что является основанием для ее существования, то при установлении одного предмета для многих наук, само существование множества наук оказывается фикцией. И вместо множества наук мы должны иметь только одну науку, у которой один предмет.
Простая логическая операция, приводящая к такому выводу, казалось бы, должна всполошить весь научный мир, но ничего не происходит, такое положение существует и, очевидно, устраивает ученых. Казалось бы, наука не должна, не может мириться с подобными фактами логической небрежности, а она эту небрежность лелеет. Конечно, наука не показывает столь явное пренебрежение, это отсутствие самоконтроля исследователя за использованием терминов приводит к топтанию на одном месте. Наука как объективный и социальный феномен уже давно произвела бы ревизию столь многих словесных утверждений и вынесла бы свой вердикт, если бы в научном сообществе существовала служба терминологического контроля, но таковая еще не создана.
На самом деле все названные выше науки не изучают один и тот же выделенный исследователями предмет. Физиология, например, изучает функционирование внутренних органов человека, анатомия – строение организма человека, психология – психические свойства и состояния человека. Как видно, каждая из названных наук изучает не человека, а свой предмет, весьма отличный от человека. И даже все вместе эти науки не изучают человека, т. е. не имеют человека своим предметом. Но при этом используется одно и то же словесное выражение: «изучать человека». Такой науки, для которой человек явился бы предметом изучения, которая изучала бы человека как целое природное и одновременно социально образованное существо, еще нет. Должна появиться качественно новая наука: наука, которая изучает не предмет, а субъекта – субъекта, являющегося человеком, как природное и социально образованное существо.
Нет и науки, которая имела бы своим предметом деятельность. Когда говорят, что физиология или психология изучают деятельность, это фактически может означать только то, что физиология изучает функционирование внутренних органов человека, а психология изучает психические свойства и состояния человека, который осуществляет ту или иную деятельность.
Нет и науки, которая имела бы своим предметом учение. Если учение есть явление, в котором человек овладевает культурным опытом общества, то учение фактически является одним из видов деятельности. Поэтому смысл утверждения, что физиология или психология изучают учение, может означать только то, что физиология изучает функционирование внутренних органов, а психология изучает психические свойства и состояния человека, который осуществляет учение. Но если для человека и деятельности еще не сложились самостоятельные науки, то учение, хотя и не является предметом специальной науки, полностью принадлежит предмету педагогики и представляет собой часть дидактики.
Методологические трудности проблемы «объект-предмет» состоят еще и в том, что предмет науки не разрушается и не изменяется от его изучения. Это свойство предмета науки позволяет изучить именно этот предмет, а не другой. Неизменность предмета науки не позволяет ученому изменять предмет науки. Если исследователь как реальный субъект свободно может менять предметы для изучения, то наука, как абстрактный субъект, выделив и определив своим предметом ту или иную реальность, не может изменять своего предмета, оставаясь именно данной наукой. Изменение предмета приводит к тому, что данная наука утрачивает и свою содержательную качественную сторону, становясь или другой наукой с другим предметом, или прекращает свое существование, исчерпав свой предмет. Поэтому реальный субъект, действующий в сфере той или иной науки и представляющий результаты своей деятельности, не всегда объективно выступает от имени или в качестве абстрактного субъекта науки.
Но на этом проблема объекта и предмета для педагогики не исчерпана. Так, В. В. Краевский в анализе названной проблемы, заостряя внимание на научной и практической педагогической деятельности учителей, воспитателей, выделяет для каждой из них различные объекты, не предметы деятельности, а объекты: «Объектом практической педагогической деятельности является индивид – ученик, воспитанник, объектом деятельности научной – сама педагогическая деятельность» [74, c. 25]. Такое разграничение объектов, а не предметов двух видов педагогической деятельности позволило ему довольно четко разграничить, отделить психологию или предмет психологии от педагогической науки, предметом которой не является и не может являться психика индивида (ребенка). Это чрезвычайно важно, поскольку сделано в условиях, когда психологизм, пронизавший всю педагогику, оставил ей место лишь в качестве связующего звена «между педагогической практикой и психологией, которая диктует и педагогической науке, и практике свои законы» [73, c. 28].
Но полностью выйти из-под влияния психологии не просто: выделив индивида (ученика, воспитанника) в качестве объекта практической педагогической деятельности, В. В. Краевский уточняет далее, что «объект психологии действительно совпадает с объектом педагогического воздействия – психикой индивида (в данном случае – ребенка)» [73, с. 89]. То есть, с одной стороны, педагогика и психология имеют разные объекты (предметы), но, с другой – психика, являющаяся предметом психологии, оказывается и предметом практической педагогической деятельности. Это подтверждается и последующим утверждением: «…объектом практического педагогического воздействия… является психика человека, которого нужно обучать и воспитывать» [73, c. 28]. Сам факт выделения и практической, и научной педагогической деятельности корректен и правомерен. Поскольку выделены виды деятельности, то, согласно предложенному нами пониманию отношения между объектом и предметом, выделяем предметы этих деятельностей, а не объекты. Если деятельности различны (практическая и теоретическая), то и предметы их должны быть различными. Это тоже верно. Но и практическая, и научная деятельности являются педагогическими деятельностями, следовательно, и предметы их должны составлять предмет педагогики.
Таким образом, в качестве предмета педагогики имеем два разных предмета: психику и педагогическую деятельность, – т. е. один предмет является предметом психологии, а другой – предметом педагогики. Это – противоречие[1].
Ряд высказанных суждений об объекте и предмете науки позволяет заметить, что объект, который становится предметом науки, должен существовать и существует задолго до того, как он становится предметом той или иной науки, и задолго до того, как появляется сама наука. Это означает, что предмет науки существует объективно.
Обратимся к содержательной части предмета педагогики, представленной в высказываниях.
[1] Далее покажем, что и у практической деятельности предметом является не психика, но пока это противоречие имеет место.